Сушь

Такая сушь,
земля молила,
белесым сыпалась песком,
деревья замерли,
чрез силу
беседовали с ветерком.
Трав пала рать
тот час бессильна,
не в силах ждать,
когда обильна,
из складок тучь
придет вода,
она же, медлила
тогда.
Сентябрь был, часы считали
минуты, дни,
кусочки стали
в старинных, дедовских
часах,
что на веранде.
На губах
от сухости, кровь проступала.
Стояла сушь,
давно стояла.
Поставлю чай
и распакую вафли.
Мне так легко здесь
босиком
стать на земле
и ни о ком
теперь
не думая, ни капли.
И чая жар,
струясь во мне,
изгонит день плохой
во вне.


09.2024г.

Тишина

Поэт опальный...
помянуть тебя меж строк,
читать зевая,
слог старинный.
Писал и прятал
в уголок.
Как мышь явившись,
в склад купчины.
Сыров в нем золото,
и медь колбас,
капустный дух
и яблок спас.
И кружит голову
хмельную,
но не от голода
у вас...
Писал и прятал
в уголок,
но что ещё мышонок
мог?
Туман,
эзопов дым и смог,
иносказаний бред
всечасный
и слог хоть ровный,
но ужасный,
который век
услышать мог.
Все тлен, укус твой
комаринный,
бесил напрасно
исполина.
Проходит время,
все мертвы.
Мертв он, как буду я,
как ты.
Но в книге старой,
вы как будто
ещё живые,
в это утро
листаю хрупкие
листы.
Смотрю сквозь все
на ваши лица.
Чуть тронешь, пыль
на них видна.
Проходит все,
но тишина
останется во всем
одна,
столпом до неба
закружится
и завладеет всем
она.

09.2024г.

Воздушная тревога

Заговорил железный
автомат,
бесстрастен голос
вызванный оттуда.
Живых и мертвых
всех предупреждать,
обязан и развалины
он будет.
Записаны в нем мира
дни
и если повнимательнее
буду,
услышу
как дерутся воробьи,
весенним утром
верившие в чудо.
Услышу
шепот ассистента,
скрип стола,
машины стон,
въезжающей под арку.
Там мир ещё,
война к ним не пришла,
но собирается
и возится с подарком.
Завязан в узелок
нелегкий груз,
железные и медные
детали.
И надевает старая
ряды чудесных
бус,
что в оружейном
масле долго ждали.

09.2024г.

Ночь молчания

Проснусь и слышу-
ночь молчания
и тайных поездов
движение окрест.
Дорог сближение,
пространств земли
качание
и полный до краев
туманом лес.
Я вижу звёзд
далёкое мерцание,
застылость
одиноких фонарей.
И скорых снов
нисходит обещание
в судьбе оставшейся
моей.
Мне скудная постель,
жестка и строга,
в ней забываюсь
до утра,
пока ближайшая
железная дорога
бывает помолчать
добра.
А рано утром,
в тишину тумана
я отпускаю ночи
край:
"Лети, но вечером,
когда устану,
вернуться
непременно обещай..."

09.2024г.

Любить и ненавидеть

Я помню человек меня
ударил.
Возможно, в божьей
простоте
подумал я,
так подло
твари
способны бить
и то лишь те...
Но вот другой,
дал мне платочек,
кровь предложил с лица
стереть.
Тут я почти
дошел до точки,
мне захотелось
зареветь.
Но я себя преодолел,
в обиде,
кровь вытер
с непослушных губ.
Я понял, проще
ненавидеть,
и тяжело
любить кого нибудь.

09.2024г.

Как женщину

Как женщину готовую,
на выданье,
рабочие готовят,
чистят дом.
Все окна раскоряченные
с видами
и сбоку прилепившийся
фронтон.
Лепнин подводят
вязь нескромную,
побелкой трогают
виски,
а вечером, уходят в арку
темную,
от мыслей посторонних
далеки.

09.2024г.

Вес

Движение тяжёлых
тел,
масс колыхание
и вздохи.
Перенеся столпами
ноги,
я быть бы
поскорей хотел.
Быть зайцем скорым
на побег,
чтобы пространство
пожирая
носиться, обгоняя всех.
Жить, не теряя ни минуты.
Но предложил мне путы
бог
и отказаться я не смог.
Теперь хожу
и мокр весь,
боюсь завидовать
бегущим,
уж не за то ли
всемогущий
завидующим
предлагает вес...

09.2024г.

Ты

Ты- бесконечность,
океаном,
ты плещешь воды
предо мной.
Тебя пересекая,
стану
я точкой маленькой
одной.
Исчезну, растворясь
в просторе,
в туманной синеве,
что дым.
Накатит буря ,
стану скоро,
назад веслом
грести одним.
И выплыв в тишь
забыв о горе,
в пески улягусь,
в тишину,
тебя пространство,
прокляну.
Но скучно, плыть
отправлюсь вскоре.

09.2024г.

Цветок

Вдруг, между белых,
жёлтых, красных
явились синие цветы.
Меж всех счастливых,
всех несчастных,
всех мучеников
красоты.
Кого селекцией глушили,
кого недавно
обучили,
и выбил ядерный заряд,
на них клеймо
и вот посаженные в сад,
они с укорами глядят.
Тот крив, тот цвет имеет
странный,
тот пухнет телом,
осиянный
своим невидимым лучом.
Я в сад иду
и утром ранним
не все спешит
с благоуханьем,
но слышу жалоб хор
порой,
когда уродцы
передо мной.
А в общем все
не так провально
и чаще лучше,
чем печально.

09.2024г.

Жалость

Внезапно,
как открыть водопровод,
ты плакала и утирала слезы.
Ты прятала глаза,
как прячет их народ,
узнают, засмеют
стервозы.
И плакал кто то рядом,
не навзрыд,
но явственно
и в темном зале
хотелось выплакаться
мне, чтоб ни сказали,
чтоб ни подумали,
про мой дурацкий вид!
Но я сдержался,
с гордостью мужской
я слушал женский
плачь и вой.
Забылся фильм тот,
таково исскуство,
что обнажает
скрытое в нас чувство.
Ты после,
не смотрела мне в глаза.
Все в сторону,
твой взгляд сносило.
По темной улице мы шли
и мило,
ещё блестела позабытая
слеза.

09.2024г.

Ночь и осень

Спешило время,
день кончался,
клубился тучами
восток
и ветром
пустота качала
качелями,
без рук и ног.
Деревья став
осиротело,
корявое кривили
тело.
Следы дорог
легли пусты
и листья сбросили
кусты.
Ещё жива одна
реклама и счастьем
дышат дочь
и мама.
Но осень бросит
со стола
листочка два,
что там нашла.
Такие разные
подруги,
черна одна,
ее упруги
две груди держат
черный топ.
Другая в зелени
лесов,
но ей наряд другой
готов.
Прошли по городу
вдвоем
и пал туман
на утро в нем.
Мы все ослепли от
тумана,
но только счастливы
одни,
по прежнему,
хоть то не странно,
глядят с плаката
дочь и мама.
Не спят
и счастливы вполне,
но не хватает
счастья мне.

09.2024г.

Ждущий

Когда не думаешь
добраться,
забыться,
в нехорошем сне,
он неожиданно является
спасителем ко мне.
Ночной автобус!
Осторожно,
сгущает сумрак
крышь рваньё,
а он приходит,
непреложно,
разбив сомнение мое.
Взгляд слепит,
этот ангел света,
приходит,
должен, или нет.
Расписана его планета,
известна меж иных
планет.
Но также было,
утром ранним,
стеклянный ангела
приход,
разбит был
ждущего ногами,
узнавшего,
напрасно ждёт.

09.2024г.

Бог

Бог наш последний
абсолют,
предел доступного
и веры,
предел, стена
в сей жизни серой,
что нам,
как искорку дают.
Подует ветер
и она
взлетит в ненастные
просторы,
где редким гостем,
тишина.
Угаснет. Так до нас,
давно
уже века заведено.
Но бог останется
один
и рой светил
горящих
с ним.
Ужалят, если их
огонь
возьмёт играя,
на ладонь.
И дует бог
из вечных губ
а нам тот звук-
небесных труб!
И нет ошибки
в мысли бога,
летящей пчелкой
отвлечен,
или задумался,
немного.

09.2024г.

Резиновое время

Утром время совсем резиновое, оно растягивается и всякая секунда имеет свой, назначенный лишь ей вкус или цвет. Иногда то и другое вместе. Потом время сжимается и бежит, точно оно сошедшая с ума собака.
Я тороплюсь, я боюсь опоздать.
Опоздаю, может быть будут ругать. Мое время резиновое, оно сжимается до бесконечности. Только что было шесть часов, но теперь уже семь часов тридцать восемь минут утра.
Еду в автобусе, какой то миг вижу знакомые знаки- дерево, здание с вывеской, автостоянку.
Время делает прыжок, оно кошка серой масти, его не удержать в руках. Время просто уплывает из рук.
Я смотрю, который час, а хитрое время, сделав свой кульбит, останавливается.
Останавливается и сам автобус, я выхожу. Солнце слепит глаза, сегодня отличный день. Впереди меня идёт школьница в белых гольфах, на гольфах латинские буквы. Некоторые, правда, похожи на кириллицу, но другие уж точно не кириллица.
Наверно, мама купила ей эти гольфы к первому сентября, а вот теперь отправила дочь в школу.
Вижу, как мама выбирала в магазине эти гольфы, готовясь к первому сентября и доставала банковскую карточку на кассе, чтобы оплатить покупку. Теперь мама на работе, может быть ей был за ту покупку какой то бонус...
Но я тороплюсь, мое время совсем резиновое, оно сжимается и тянет меня вперед, ускоряясь раз за разом. Время тащит меня вверх на железнодорожный мост, а потом вниз к самой станции.
Оборачиваюсь и вижу, школьница в гольфах с латиницей, пробирается в пролом ограждения железной дороги. За ней и раньше ее идут другие дети. И даже несколько взрослых. Все торопятся, утром время резиновое, смотришь и нет его, а в руках одна секунда осталась.
Раньше здесь был переход через рельсы, все ходили по качающимся доскам, уложенным между путями.
Так было немного быстрее, но опаснее. Теперь построен мост, железный, пластиковый, ажурный. Но идти по нему дольше, если свернуть в проем забора, можно сэкономить аж пять минут.
Только пять. Учительница тогда, не станет ругать за опоздание, а дома можно лишнюю минуту покрутиться у зеркала.
Или выпить глоток чаю.
Ещё несколько, по виду школьников сворачивают в проем, чтобы идти прямо по путям. Пришедшая к остановке электричка истошно свистит несколько раз.
Наверно машинисту не улыбается видеть свежий, только что сделанный фарш из школьницы в белых гольфах.
В обед, часа в два дня, когда время вернуться школьнице домой, мама станет звонить ей на мобильный телефон, выспрашивая, как у нее дела. На кухне тогда же засвистит чайник. Ясный, сентябрьский день, будет продолжаться.
Значит, наше резиновое время сделает свой кошачий прыжок и переместит всех на шесть часов вперёд, в будущее.
А я, все ещё в своих 7-38 утра, поднимаюсь на железнодорожный мост и вижу, как подо мной, бешено проносит красно белый экспресс, гудящий и неудержимый. Совсем рядом ждёт своего тот самый пролом.
Там, на путях, где никто не ждёт тебя, нужно быть крайне внимательным, задумчивость здесь опасна.
Кроме того, хотелось бы заметить, хорошее зрение, если оно и есть, не всегда гарантирует безопасность передвижения в таких местах. Платформа и другие коммуникации сужают обзор.
Мое время снова делает прыжок, оно совсем резиновое, я спешу, электричка не станет ждать.

09.2024г.

Исход

Пускай нет выхода,
но есть еще исход.
Оставив труд
и нажитое вместе,
в мрак неизвестности
сойдем и вот,
поймём, итог нам
неизвестен.
Потом уже,
с бухгалтерских высот,
подсчитывая прибыль
и потери,
пытливая докучливость
поймет.
Теперь же суета
недолгих сборов,
шипенье молчаливых
споров,
ладонями,
зажатый рот.
Дай мне свободу,
мой народ
довольно
за ошибки предков,
провел в полях твоих
работ.
Теперь же время,
ждёт исход.
И упустив
стечение светил,
знамений божьих,
мой народ
теряет право на исход.
А он один итог
подводит,
годам неволи
и работ.

09.2024г.

Сентябрь, ночь

Ночь, туман
и пьяный разговор
бессвязный.
В небе мутном,
месяц бродит
между облаков.
Холод душу трогает
развязный,
будто недотрогу,
оскорбить готов.
Но душа отвыкла
и нежна излишне,
пение цикад,
бриз моря
ей близки,
но проснулась
и на холод
вышла
дышит паром,
провожает взглядом
огоньки.
Пробегут и гаснут,
холод, осень.
Дрожь холодная
под сердцем пролегла.
И душа,
как школьница попросит,
хоть немного
света и тепла.

09.2024г.

Поэт- возница


Поэт- возница,
запрягает он
коней небесных
и везет
повозку
с разными вещами.
Но кони резвые,
пытаются
сей груз
везти скорее
и громыхают
вещи на ухабах.
Вот старые часы,
чей маятник
медный
в окошке маленьком
ходил туда-
сюда.
Вот женщины
портрет,
написанный гуашью,
художником
подаренный ему.
Все сложено
и чудом не
рассыплется в пути.
А каждый камень,
уснувший на дороге,
пытается повозку
своротить,
с пути намеченного.
Что же будет,
когда внезапно
упадет с повозки
забытый том
испанского поэта
и примет грязь
по братски
жёлтые страницы?
Возница не заметит,
дальше неуклюжая
повозка
свой путь продолжит,
громыхая.
И мы не станем
сетовать, что труд
не полон.
Проедет хлам его
уж все довольны,
что мимо он
проехал.
По крайней мере,
никому не помешал.
Поэт -возница,
груз прошедших дней
собрал в повозке
старой
и трясет его дорога.

09.2024г.

Ты был поэтом

А ты, оказывается
был поэтом
и на бумаге рисовой
писал.
И впитывалась тушь
при этом
и был рассвет твой
кровью ал.
Был иероглиф
угловат и жесток,
в дороги пыль
ты вел полки,
а вечером кровать
из досок
и звёзд далёких
угольки.
И одинокая
сходила муза
с армейской простотой
к тебе,
а утром ранним
плод союза
вручали вы
крестьянской простоте.
И вновь движение,
живут дорогой кони,
пот их мешается
с людским.
А раненая муза стонет
и не рождённых
обращает в дым.
Мне близок
мысли ход
и слова,
твоя задумчивая
суть.
Читаю я стихи твои
и снова,
по своему
твой
проживаю путь.

09.2024г.

Почти бесконечность

Судьбой назначен завтра,
вторник,
а Волга в Каспий
тащит мутный сток.
Тела небесные,
богам усопшим ровней,
проносятся под нами
на восток.
Чтобы продолжить им
великий танец
и телом круглым,
что биллиардный шар,
наматывая
шаль- протуберанец,
огня беречь
тяжёлый дар.
Не ждать ни встреч,
ни долгих расставаний,
но перемигиваться
сквозь века
и бездну черную
с отсутствием желаний,
которая одна,
по настоящему близка.


09.2024г.

Осенний свет

Сентябрь,
день остановило,
прохлады день,
раздумий день.
Прозрачным утром
спит светило,
ему гореть
как прежде, лень.
Ночь удлиняет
осторожно,
удел свой
сколько то возможно.
Спокойно небо,
тишина
и осень в небе
не слышна.
Простите женщины
за это-
я понимаю,
бабье лето.
Теперь уж можно
отдохнуть,
от всех забот,
но правда, чуть...

09.2024г.

Желанье

Есть странное
желанье женщин
дразнить мужчин
дразнилкой
не простой.
Как будто без того
они и ростом меньше
и быть отмечены
не могут красотой.
Есть в них желание
такое,
лишить мужчин
присущего покоя,
и наградить подобием
рогов.
Чтоб всякий
ощутил себя оленем,
пажом, слугой
или подобием
ослов.
Когда за тонкой
кисеей
красоты носишь
предо мной
знай,
я иных
совсем не хуже
и думаю, что лучше б
уже
наряд обычный
был бы твой...

09.2024г.

Тень


Есть мной
забытый уголок,
свидетель
дней унылых.
Здесь тень моя
была часок,
случайно заходила.
Застряла,
черный плащ порвав,
лишилась ей,
присущих прав.
Бежала, но застыла.
Какая ж ей
велела сила?
Теперь частица
здесь моя
ждёт,
прихожу сюда
раз в год
и обращаюсь к ней я.
Еще жива, бледнея.
Живет и я бледнею
с нею.
Раз в год,
не чаще захожу.
Где тень моя,
тебя ищу,
в глаза знакомые
гляжу.
Я знаю, тень моя
ждала освобождения.
Под вечер,
ветер впереди
чуть душу холодит.
Слабеет тусклый
свет зари
Душа твердит:
-Вперед веди!
И тень, ряд жалоб
говорит.

09.2024г.

Без нас


На даче
высохли цветы.
Они весь месяц ждали,
приеду я,
приедешь ты,
нальешь воды в бокале.
И белый холод
пузырьков,
взметающихся кверху
напомнить будет
нам готов
зачем на дачу ехать.
Засохли флоксы
без воды,
пыль застилает
блеск слюды,
две яблони уснули.
А где то тут
ещё следы,
остались от июля,
когда дожди
пришли в сады
и ветры славно дули.
Ах дождь,
не можешь ты без нас!
Приедем,
ты зайдёшь тот час.
Начнёшь,
когда не звали,
каприччо на металле.
Без нас все сохнет,
с нами дождь.
Давай поедем,
что ж ты ждёшь?

09.2024г.

Наверно так


Наверно так,
ты создана
для этой жизни,
немного бесшабашной
и смешной,
немножко злой,
немного глупенькой,
капризной,
веселой создана,
создателем своим.
Ты ходишь куклой
деревянной,
всем улыбаешься улыбкой
странной.
Притягивает
любопытный взгляд
твой попугаичий
наряд.
Я где то в городе
большом,
с тобой столкнусь,
почти что
лбом.
И вздрогну,
что создатель твой
с твоей наделал
головой!
Когда извилины
резцом,
прокладывал
в душе твоей,
он думал видно,
об ином...
Вот дрогнула рука,
резец пошел
волною,
а мастер не доволен
был тобою.
Он в щепки
был готов разбить сей
труд,
да вдруг отвлекся
разговором тут.
Потом решил,
на голову бедняжки,
ещё успеет опустить
свой посох
тяжкий!


09.2024г.

Бог прячется

Бог прячется
в кофейной гуще,
в костях игральных,
в мелочи пустой,
в серебряной
безделице сакральной,
в картинке
золотом и бюрюзой.
В истрепанной
молитвенной брошюре,
что сотню рук прошла.
В кадильнице, что
томно курит
и стелет фимиам
к ногам.
Бог прячется,
он нас немного дурит,
смеётся Бог
и пальцем у виска
вращает нам...

09.2024г.

Возвращение в лето

И снова я вернулся
к лету,
из осени прозрачных
дней.
Из рощь желтеющих,
из ветра,
порывов, из дождей.
Из облаков,
улегшихся туманом,
дарующих благословение
грибам.
Я в зной вернулся,
к вам
и кажется мне странным,
прожить,
уже законченное там.
Потеть и чувствовать,
природы раздвоение.
Дрожь сентября
в зной лета вспоминать.
Танцует август
танец свой
опять
и равнодушны к золоту
растения
и паутины долгие
навстречу не летят,
когда идешь ты,
августа посланник
и хочется до слез,
поворотить назад.

08.2024г.

Несовершенство

Не удержавшись
в стройном хоре,
хрустальных голосов
и сфер,
они попадали
на горе,
грехопадению
пример.
Отдали дань
несовершенству.
Тоска взяла века
светить.
По небу темному
блаженство,
черту косую
прочертить.
Нам ближе падающих,
трассы,
незавершенность суеты.
Сгореть,
отдать себя сейчас.
Они напоминают
нас,
когда слетают
с высоты.

08.2024г.

Простые желания

Нет вечности,
есть труд,
тоска и воля.
Желание,
меж долгих дней,
не потерять
души своей.
В сыром, туману
полном поле,
не торопить
одышливых коней.
В минуту памяти
сойти к теням,
что тщетно прошлое
являют нам.
Улыбки с губ
прогнать
следы,
да в летний день
иметь воды.

08.2024г.

Пустая жалость


Да, инвалид он
и поблажек,
на то не требует
ничуть.
Как все работает
и даже,
иным бы,
на него взглянуть.
Чуть ноги
прочих хуже
ходят,
колени вместе.
Связан, вроде.
Но видно, как он
заставлял,
ходить их,
если то желал!
Прочь жалость,
хватит,
сердце гложет.
Она ему,
как плеть по коже.
Давай не станем
замечать,
вот он с трудом
идёт опять.
Опустим книзу
взгляд пытливый
а любопытство
прочь, стыдливо
упрячем, вроде
ничего
не происходит,
мы не смотрим
на него...
Но все заметим,
как нибудь.
А сердце трудно
обмануть.

08.2024г.

Не страшно

Наверно так,
среди пожарищ,
и дымом спрятанных
огней,
и разрушений,
говорил товарищ,
ввиду имея,
не людей,
но вещи разные.
А те потери,
лишают нас
одних вещей.
Вот будет время,
вещи снова,
качаясь в танце,
на волне,
начнут спокойный
путь ко мне,
качая парус
в ветре сильном
иль зачерпнув
воды обильным
бортом...
Но люди,
уходя на час,
порой на век,
покинут нас.

08.2024г.

Кузнечики

Меж высохшей
травы июля,
безумно трудятся они.
Хотя бы чуть,
передохнули.
Но нет,
посчитаны их дни.
Вот будет дождь,
конец работе.
А в сушь торопятся,
куют,
работу малую
свою.
Но что куют,
вы не поймете.
Труд мал,
лежит в траве сухой
и не нащупаешь
рукой.
Кузнец бежит,
прочь от вниманья,
и снова,
где то в стороне
продолжит
тайные старания.
Наверно мелочь,
что за труд,
когда работать
не дают!

08.2024г.

Детское горе

Ребенок плачет
безутешен,
обманутый
кричит вовсю.
Слез капли сладкие
потоком вешним,
задели душу
вы мою.
Я растворяюсь
в слезности
страданья,
как сахар, в чашу
брошенный
на растерзание.
Не удивительно,
все легче
пережить,
я пред крушением
вселенским,
свидетелем был
слезкам детским!

08.2024г.

Связующая нить

Имею право я,
любить и не любить,
имею право, быть
собою и не быть.
Имею право плыть,
или не плыть,
куда ведёт судьбы,
связующая нить.
Имею право, оборвать
своей рукой,
когда мне надоест,
а не старушечьей
клюкой.
Прядут нить жизни
проходящих дней,
три древние подруги
мне.
Одна уйдет,
проветриться на двор,
вторая с третьей
продолжают разговор.
А между пальцев
тянется, бежит
и колет пальцы
шерстяная нить.
Рабы собрали
шерсть худых овец,
несли в корзинах,
ивовых старухам
наконец.
В небесной шерсти
уместился зной полей,
трепещущих
над греческой землёй.
В ней впутаны
колючки и репей.
Берут старухи
древние очки
и расширяют
черные зрачки.
Бросают курам
семена плевел,
которых ветра бог,
послать посмел.
Имею право я,
просить и не просить.
Имею право жить,
или не жить.
Держу с судьбой
связующую нить.
-Эй, наверху, не смейте
уходить!
Вас трое, можете
друг друга подменить...
Шуршит и колется
связующая нить.
Имею право жить
или не жить.

08.2024г.

Братья

Ночь и город-
два родные брата,
с желтыми глазами,
в них горит печаль.
Встретились
в дороге,
в небесах заката,
говорят о матери,
прошлом и молчат.
Развели кострище,
ветер пламя
треплет.
Оторвать желает
от углей костра.
Темная долина
холод ночи терпит
и звезда восходит,
как игла остра.
Братьев тьма обходит
черными ногами,
смотрит зачарованно,
на игру огня.
Брат у брата спрашивал:
-Брат, что происходит?
Почему не встретились
мы вчера с тобой?
Может ты, обижен мной?
Может виноваты мы,
брат пред братом мы,
брат любимый мой?

08.2024г.

Моё время

А время проходит,
не умолимо,
да если б его
умолять!
Идет караваном,
с тюками
все мимо,
перед глазами
опять.
Залаешь собакой,
от злости, от скуки,
на запах
верблюжьей мочи.
А время плывет,
пробегает, проходит,
останется пепел
свечи.
Но может быть,
выйдет
погонщик верблюжий,
какой нибудь
дед, ростом мал.
Он даст сапогом,
чтобы лай твой
обужен,
напрасно ему
не мешал.
И кровью своей
захлебнется собака,
а вечер опустит
огни.
И мерно шагая
по области мрака,
войдут
в царство мертвых
они.
Там упряжь
тускнее,
молчат колокольцы.
Пустыня там, песнь
не звучи.
Там толстый хозяин
торопится, молится,
а тощий помощник
молчит.

08.2024г.

Моё время

А время проходит,
не умолимо,
да если б его
умолять!
Идет караваном,
с тюками
все мимо,
перед глазами
опять.
Залаешь собакой,
от злости, от скуки,
на запах
верблюжьей мочи.
А время плывет,
пробегает, проходит,
останется пепел
свечи.
Но может быть,
выйдет
погонщик верблюжий,
какой нибудь
дед, ростом мал.
Он даст сапогом,
чтобы лай твой
обужен,
напрасно ему
не мешал.
И кровью своей
захлебнется собака,
а вечер опустит
огни.
И мерно шагая
по области мрака,
войдут
в царство мертвых
они.
Там упряжь
тускнее,
молчат колокольцы.
Пустыня там, песнь
не звучи.
Там толстый хозяин
торопится, молится,
а тощий помощник
молчит.

08.2024г.

Самолетик


Нажать на кнопку,
самолётик-
направо радостно
летит.
Все, недоступность,
я в полете,
пространство
звёздами дымит.
Бери любую,
приближайся,
смотри, желай
со стороны.
Коснись, лучами
обжигайся,
ругайся в бубен
тишины.
Вне всех, всего,
я на вершине,
запутан в ситце
облаков,
я быть доступен
не готов,
как часто,
недоступен бог,
забытый всеми,
в горстке слов.
Мне болтовня
невыносима,
я сплю,
молчи,
в тисках долины.
Проснусь
и голос твой ко мне
взлетит в морозной
тишине.
Глаза открою,
я с тобою
согласен буду,
в этот раз,
случайно связь
оборвалась...

08.2024г.

О котах и разрухе

Революция, разруха
вирус гриппа,
каши чад.
Станем чище,
выше духом,
потерпи немного
брат.
Подчиняет примус
кот,
Воланд к нам
его ведёт.
Вечер, холод,
все погасло,
разливает
Анна масло.
Наберёт свой ход
трамвай,
поскользнулся
и прощай!
С незнакомцем спорить
страшно:
-Кто такой, -сначала
спрашивай.
А потом уже,
грубить,
правда, если хочешь
жить.
Так на случай
положись,
Может,
встретится чекист,
встреча с ним
не повредит,
или встретится
бандит?
Черт поможет,
или бог,
мазью вымажись
от блох.
Колдовство
в любимом теле,
снимет платье,
вы взлетели...
Скрип, пружинная
кровать.
Холод, голодно
опять...

08.2024г.
Посвящается известному роману Булгакова Мастер и Маргарита и подруге моей, предложившей прочитать его, когда там ещё были не вырваны запрещённые цензурой главы.

Сон августа

Придти и лечь,
уснуть
под шум березы,
пускай ее листва
мне говорит,
пускай расскажет
все,
пускай теряет
слезы
и каждая слеза
теплом ее горит.
И каждая,
скупой подарок
неба,
когда кончает август
суету,
я так устал,
что просто лег
у древа
в траву душистую
и засыпаю тут.
Я отпускаю время,
жар июля,
желания весны
и таянье снегов.
Хотел бы я
чтоб счастливы
уснули,
все, кто устал
и кто уснуть готов.
Пусть будет мне
легка травы
перина,
медовой тишины
исполнена она.
боль забери
И женьщиной
любимой
сон стереги
у светлого окна.

08.2024г.

На тему песни
"Вы шумiце бярозы" (А я лягу прилягу) муз. Эдуард Ханок, сл. Нил Гилевич, солист - Анатоль Ярмоленко и ансамбль ВИА «СЯБРЫ».

Сплошные ожидания августа

Качался август
на качелях,
скрипел немазанный
металл.
Туман клочками
стынул в елях
и осторожно исчезал.
День начинал
разбег тяжёлый,
звучала музыка
из школы.
Туманам звук себя
вверял
и ждал
начало сентября.
Тропинки ждали
ног прохожих,
свершенья-
указаний божьих.
Деревья- света,
я - любви,
тепла хотели
дни мои.
Мой чайник ждал
когда свистком
начнет плеваться
кипятком.
Свет задувал
ночные свечи,
да ждал меня,
расправив плечи.

08.2024г.

Поток слов

Ты слишком
быстро говорила,
так скоро
горная река,
стремится вниз
и камни сила,
толкает прочь
на берега.
И так несло
твои слова.
От брызг бушующих
мелькая,
они, что крошки
хрусталя,
в пучине бурной
исчезали,
ещё вращаясь
и веля.
Но все себе,
возьмет земля.
И жирной станет
у корней,
полезен мусор
будет ей!
Стихи и чушь,
канцелярит
в утробе черной
все сварИт.
Охотно порастет
травой,
на ней лежать
приду с тобой...

08.2024г.

Знакомые места

Ждут нас,
желтея и крошась,
знакомые места
и рощи.
Их ветер охладев,
поблекшие полощет,
мотая в стороны
сейчас.
Знакомые места
свои черты теряют,
листы их
с места сорваны,
слетают.
Им не дождаться
встречи, в этот раз,
знакомые места
по новому пусты.
Теряют свой наряд
забытые цветы,
а травы без надежды,
засыхают.
Вас нет и не было
без нас,
без нашего внимания,
наших глаз.
Сегодня пустота там,
камни, пыль забвения
и мерзкие, колючие
растения.
Уходят в прошлое
за рядом ряд,
затягивает их,
водоворотом.
Приедем мы,
они заговорят.
и торопливо,
сообщат нам что то.
Знакомые места,
пусты без нас,
даём им душу,
приходя на час.
Не приезжаем мы,
они хиреют.
Травою зарастают,
прошлого аллеи.

08.2024г.

Зачем?

Скажи поэт,
зачем ты пишешь,
о чем ты думаешь,
не спишь?
Ты голос разума
не слышишь.
Ты непонятно
говоришь.
Зачем, когда другие
в скуке
извлёк из ржавой
лиры звуки?
Для одобрения
двух- трёх,
тебя лишает сна
твой бог.
Уж столько было вас,
поэтов,
Бумаги
столь перевели,
что кажется,
для всех сонетов
не хватит
матушки- земли.
Кому они?
Практичен век,
а с ним практичен
человек...
Но пишете, за строчкой
строчку,
в чернильной слякоте
ваш бог.
Несёте каждый,
кто что смог,
что бог один
прочесть захочет.
Труд положи
к Его стопам,
а там и сон
доступен вам.
Сон, что отпущен
на рассвете,
который любят
кошки, дети.

08.2024г.

Книги и книжный шкаф

На книжной полке
книгам тесно,
нет места крику
и речам.
Когда не трогают,
известно,
они от скромности
молчат.
Они здесь ссылку
отбывают,
пыль не пугает
их легка.
Когда лениво
их читают
и открывает их
рука.
Сто лет лежат
в труху и сырость,
перенесут пожар
и мор.
В них столько
всякого вместилоь,
что через край
и перебор.
При жизни авторы
врагами,
теперь покойны,
это жизнь...
стоят прижавшись
корешками,
а то и вместе в мусор,
вниз!
Шкаф книжный
домиком уютным.
Скрип дверец,
в них окном стекло
глядит задумчиво
и мутно
на то, что время
пронесло.
И запах книг,
бумаги, клея.
В них мысль,
заключена, идея.
Пренебрегая нужным
сном,
в декабрь ветренный,
болея
их автор ночь
скрипел пером.

08.2024г.

Ночь

Поздно, время сентябрю.
Волос черный и халатик...
Не сказать, что ночь некстати.
-Дорогая, -говорю,
- Телевизор посмотрю.

08.2024г.

Утро

Утро, свет едва -едва
пробирается с востока.
Город спит и одинока
в нем фигура седока.
В бронзе черной голова...

08.2024г.



Вечер

Вечер синие глаза,
подошёл к окну вплотную.
пробежит его слеза
пыль стекла смочить сухую.
Вечер, я один. Тоскую...

08.2024г.


Трудный день

День кончился, мой трудный день.
Он полон весь забот и пота.
Крутила колесо работа,
бежала прочь обиженная лень,
а вот спасительная тень!

08.2024г.

Табличка из чугуна

Нет злых зверей, но есть голодные, бездомные и несчастные звери.
Прочел я эти мудрые слова и подумал, а ведь это очень красиво сказано. Так красиво, что можно бы и табличку сделать, из чугуна, к примеру отлить и повесить где нибудь на виду, на площади, или в парке, чтобы люди такую красивую истину не забывали. За суетой их вечной.
Люди не все знают, что звери не бывают злыми. А жаль, зло это чисто человеческая выдумка, заморочка человеческая. Потому, что зол человек изначально, потому он перед природой покаяться должен.
Само зло подобно другим чувствам человека, сложным и простым. Человек вообще существо сложное, оттого создатель ставил его выше ангелов.
У человека помимо ненависти и злобы, может возникать также любовь...
Звери получается, могут лишь любить, но не могут быть злыми.
Будто они не звери, но ангелы, еще вчера лишь переобувшиеся, но перьев пока не получившие. На складе перьев белых для них не хватило, ничего, подвезут позже, они будут ждать. Потом облачаться. Вот так вышли некие односторонние существа, умеют любить, но злоба, для них под запретом.
Односторонние недоделанные самим создателем. Небесные создания, идеал, в некотором роде.
Вот представьте, в неправильной, со злым волком сказке, не запрещённой ещё почему то, когда волк с красными, от недосыпу глазами преследовал Красную шапочку, оказывается вдруг, по волшебству, он вовсе не злой волк. Ложь все, выдумки плохих людей.
По настоящему ОН ГОЛОДНЫЙ ВОЛК.
Ну или скучает просто. Как вариант.
А бабушку он, волк скучающий, съел от того, что логово свое потерял или крыша там у него прохудилась. Поехала в сторону...
В общем, так выходит, что про красную шапочку, пионера Петю и про все такое, есть неправильные сказки.
В самый раз, в ключевой момент, когда уж пасть раскрыта и зубы блестят, надо бы подойти, да просто поцеловать в нос. Сказать:
-Ну что ты, друг? Голодно? Пойдем, я тебе свининки дам... Или чего там есть у меня из сухих кормов, на бойне получаемых из коров, свиней, овец и прочих, многих, нет числа которым и кто не вовсе зверь, а так, видимость одна... и прав не имеет, кроме как быть убоиной.
Знакомые говорили мне как то, не надо поросёнку имя давать, а это значит, как бы и душой наделить, резать потом трудно будет...
Или вот, другие существа, мириады которых вьются вокруг нас. Микробы например или вирусы.
Вирус бешенства, например. Заболеешь если, то так и скажи им, всем многим, напавшим разом:
Милые вы мои, знаю правду я, не от зла творите вы всякое. В горле моем поселились, или ещё где... верю, не со зла вы делаете дела свои вирусные. По необходимости, потому, как голодные. А если накормить вас, да обогреть, вы и подобреете, гляди. Дайте ка я вас покормлю получше...
Правда в том, что человеческая мысль пытлива, но до многого ещё не дошла. Чем дальше жизнь разворачивается, тем пытливее мысль эта. До самых глубин доходит, тайны природы прозревает.
Иной раз и новых микробов создаёт, да потом в свет пускает... пусть проживут, жизни порадуются.
Глядишь, подобреют. А если кто помрёт вдруг от них, что ж, судьба такая значит.
И вообще любовь она разная бывает, иной раз одно любят, другое ненавидят. Человек существо такое, что живёт в мире своем, особом, с действительностью иной раз не слишком связанном.
А мысль человеческая тем временем с незнанием борется, до многого сама доходит и кто знает, до чего дойдет ещё когда нибудь...
Одним словом, мой знакомый, которого за руку укусил скучающий пёсик бойцовой породы, зря о той породе плохо подумал, не от зла это сделано.
Не могла собачка его так просто укусить, может он сам себя укусил, или там, гвоздиком руку себе расковырял, а потом наговаривает всякое, чтобы зло свое на других сорвать...
Да человек много чего еще в себе изменить может, но это все преодолимо, нужно только табличку из чугуна отлить, чтоб все помнили-
Нет злых зверей, но есть голодные, бездомные и несчастные звери.
А если кто по другому думает, прохожий, охотник, или грибник какой, так он есть тот самый неправильный человек и укусить его кажется не грех.

08.2024г.

Береза

Под моим окном берёза,
машет косами она.
А под осень, будут слезы,
станет плакать у окна.

Будет биться в холод стекол,
отстранённость хрусталя.
Август в небе невысоком,
замирая, ждёт земля...

За грибами, или в город.
Возвращаюсь, ждёт меня.
Отворю окно и в холод,
после света и огня.

И ветвей плакучих плети
или косы, кто о чем...
Так без нас скучают дети,
если долго не идём.

На карнизе, мне подарком
пожелтелых три листка.
Вечер долгий мне не жарко,
жалко лета мне слегка.

08.2024г.

Александрина

Александрина...
прошла моя весна.
Александрина...
теперь стоит зима.
Александрина...
В снегу моя земля
Александрина...
тебя не вижу я,
Александрина...
Где голос милый твой,
он песни пел весной.
Александрина...
Что время делает
со мной.
Александрина...
Пришла зима, а я седой.
Александрина...
Уж мне не встретится с тобой.
Александрина...
Я стал другим, а ты другой.
Александрина...
Уж мне не встретится с тобой.
Александрина...

08.2024г.
На тему известной песни группы ПЕСНЯРЫ.

Дорога долгая

Идёт дорога долгая,
колдобины, уклон.
В окно глядят убогие
леса со всех сторон.

Теснят березы ельник,
в полянах Иван чай.
Мигает день последний,
что хочешь, выбирай!

Смотри в окошко мутное,
закат пылает, ал.
А комара попутно,
дави, чтоб не пищал.

Мотор на миг заглохнет
и снова, заведен,
вытаскивает, пробует.
Колдобины, уклон.

Минута остановки,
выходим покурить
наш первый шаг неловко,
попробуем ходить...

В ушах шумит дорога,
смятение и сны.
Молчим и травы трогаем,
в пространстве тишины.

И торопливо, жёстко
приказывают нам.
Бросаешь папироску
и снова, по местам!

08.2024г.

Сосны


По муромской дороге,
качало три сосны.
Одну сосну спилили
блатные пацаны.
Вторая, так упала,
где поворот, она,
ещё вчера стояла,
но больше не видна.
Последняя от скуки
без двух подруг, одна,
скрипеть взялась и звуки
разносит тишина.
Поедет кто то местный
весёлый и лихой,
и страх берет, известно
когда над головой...
Сосна кивала, пела,
звала своих подруг,
сосну, за это дело,
укоротили вдруг!
Обрезали ей крону,
оборотили в столб.
Окрасили зелёным,
не выделялась, чтоб.
Фонарь ей привинтили,
вручили провода.
В туман автомобили,
гудят ей иногда.
За свет и за старание
похвалят, раз в пять лет.
А мертвый, не устанет,
усталость не берет.
Теперь подруги вместе,
невидимы никем.
На этом самом месте,
счастливые совсем.

08.2024г.

Заблудилось эхо

Заблудилось эхо
в перелесках,
меж травы сухой,
берёзок и осин.
Там кузнечики
стрекочат
об успехах
и оглохший дятел
трудится один.
Там есть
фиолетовое поле,
полное цветов
и тишины.
Ходит эхо,
заблудилось,
что ли...
И зовет, а нам
ответы не слышны.
Потеряло голос,
стало эхо тише.
Замирает шумная
страна.
Если слух напрячь
его ещё услышишь,
А не слушаешь,
так вовсе тишина.

08.2024г.

Неторопливость

Был город пуст
от суеты,
прохожие его
не торопливы.
Когда с деревьев
падают листы,
мне кажется,
они счастливы.
Казалось с ними
счастлив я,
исчезнуть в городе,
растаять.
Неторопливость,
тихий яд,
который время
разъедает.
Рассветы, вовсе
не спешат
и в этом городе
счастливом
от суетливости
душа
излечится
не торопливо.
И мухой, вязнущей
в смоле,
остаться здесь
судьба прикажет.
А может быть,
в том счастье даже,
неторопливости
предаться мне...
И время позабыть
и склоки
и зов далёких
городов.
Иду и таю и готов
смириться
с небом невысоким.
Но зов
далёких городов,
меня тревожет,
я готов.
Мой саквояж
готов в дорогу.
Готов и я.
И слава богу!

08.2024г.

Подарок, в размере
ста четырнадцати лет

Хуан Винсенте,
Перес Мора...
Стал старым,
что седой ишак
создателя.
Как
избежал он мора
в семнадцатом
году?
Был спрятан
матерью
под юбкой
столь старательно,
от барышни
с косой,
работавшей,
на ниве скоро!
Прошла она
и ряд соседних
деревень
пустыми стали
в летний день!
Затем,
спустя сто лет,
щек потерял
прекрасный
цвет.
Жив в немощи,
а мысли жадно
просят вечность,
не обмануть,
и дать пожить,
продляя дней
беспечность.
Сто лет
на Андами
парить,
орлом, которому
не скучно жить.
Рассыплются,
песками горы,
моря иссохнут,
не оставят след.
В дни праздников
и грустных похорон,
подарок вечности
о ста четырнадцати
лет.
Но
ста пятнадцати
не будет.
Исчерпанным
запасом весь,
не доживёшь
до срока
двадцать шесть
дней.
Но посчитать,
старательно,
как ты слагая,
к году год,
в копилку...
Как они прошли?
Сочти их все,
но обязательно
отчалишь
с краешка земли.
Червям в обед,
отказу прежде
не было
и ныне нет.
Обжаривая кофе,
ковыряя огород,
ржавея,
старою лопатой
и ты и миллион
таких уйдет.
Одиннадцать
оставшихся
детей
и внуков множество
на тризне
встретятся
твоей.
Молиться станут
вопрошая
об одном-
Покойся с миром,
да прости нас
всех, пока
живём!

08.2024г.

Музыка и эхо

Утро приходит неожиданно, как только я открываю глаза. Внезапным толчком изнутри души возникает моя готовность БЫТЬ.
Сон не совсем существование, особенно, когда он без сна. Говорят сны есть, даже если их не помнишь. Но хочется запомнить.
Это наказание, спать без снов. Наказание, но за что?
Меня есть за что наказать, если вот так, пристально рассматривать мою грешную душу. Вывесить ее, точно старую шубу на балконе и рассматривать, где проела моль.
Вдыхать запах нафталина и оставленных в прошлом ангин. Трогать рыжий мех с тайным желанием попробовать его на вкус.
Мои сны в прошлом. Однажды, прочел где то, как главный герой после трудов и свершений вернулся к себе и уснул бездонным сном вовсе без сновидений.
С тех пор сны приходят редко и с ними я высыпаюсь лучше.
Говорят, есть сны быстрые и сны медленные. Мне кажется это так, будто черная река в каменистых и невидимых берегах течет то быстрее, то замирает почти.
Но мои сны, вообще ничто, такие они, будто все вообще перестает существовать. Я погружаюсь в НИЧТО.
Я открываю глаза и первым делом смотрю в окно. Мой первый этаж выходит на улицу.
Город проснулся, наполняется осторожными звуками, которые днём резче и злей.
Улица ещё полна туману и тишины, не оттесненной ещё в закоулки города.
Но вот звучит музыка. Какой то чудак включает музыку и та спорит сама с собой и с эхом. В тумане этот спор особенно красив.
Наверно, музыке не хватает объема, тумана, утра и порыжевших еловых иголок на тротуарах.
Музыка прежде была сжата, волшебным образом лишена воды, свободы и жизни, заключена в маленькие ёмкости, где лежала без жизни и свободы.
Музыке необыкновенно нужен объем. Музыка жаждет объема. Однажды я слушал орган, какое то произведение Баха и физически чувствовал, как волны ее бежали мимо ложь, стряхивая с них пыль неподвижности.
Опять тоже самое, я выхожу в город и музыка, звучавшая в тумане, исчезает.
Может ей стыдно за свое несовершенство, как мне стыдно за несовершенство свое, потому, что Она не Бах?
Я иду по тротуару, где лежат порыжевшие иголки елей, все так, будто волшебные швеи побросали ночную работу и замерли по сторонам, закрыв ладошками глаза. А я иду и не замечаю их. Делаю вид, что не замечаю, сам же посмотриваю хитро по сторонам. Нет, не движаться.
Продолжайте работать, ели. Шейте свое шитье, готовьте к зиме, она будет долгой и злой. А я не буду мешать вам, отвернусь.
Сам тороплюсь со своим шитьем. Успеть бы и мне к зиме, которая теперь совсем близко и всегда является так неожиданно.

08.2024.

Железо притягивает гром

Мы живём в маленьком хостеле, я и он, мой молчаливый сосед. О том, что он есть узнаю по возне, возникающей иногда за стеной моего номера. Бывает, он храпит, а я тогда просыпаюсь и смотрю в ночной потолок. В городе застыла кисельная тишина, город пуст и молчит. Все спит, тишина берет город за горло.
Мы двое, я и мой сосед не спим в городе. Каждый из нас прислушивается тревожно со своей стороны стены.
Если бы только он не ворочался, я был бы спокоен, а длинная ночь проскользнула бы мимо, точно уж.
Я знаю, завтра мне позвонят и объявят:
-Ты можешь уезжать, твое заключение в неизвестности закончено. Покупай билет на поезд СИРЕНЕВЫЙ ГРОМ, тебя сутки в нем будет бить и качать, зато, скоро ты будешь дома. Но целые сутки железные стены будут твоим домом.
Впрочем, БИТЬ, сказано не совсем верно. Стены в том поезде мягкие, они покрыты пластиком и тканью, но все равно, когда поезд едет, прогрызая туннель света в темноте, он наполняется громом.
Железо притягивает гром.
Они естественно соседствуют друг с другом.
Сосед ворочается за стеной, кровать его скрипит, протестующе.
Иногда он что- то ворчит по телефону. Что то вроде:
- Скажите, когда мне позволят уехать, я здесь так скучаю!
Второй час ночи, покидаю постель, иду в туалет, на обратном пути подхожу к двери номера слева.
Минуту стою у закрытой двери, трогаю холодный пластик.
"Что я скажу, когда он откроет дверь?"
Пробую открыть дверь с ужасной готовностью к быстрому извинению:
- Извините, я ошибся дверью...
В хостеле нас осталось двое, я и он. Остальные уехали. Может быть мы притягиваем друг друга, а по настоящему нас нет и мне не нужно ждать звонка по телефону.
Третий день проходит мимо нас с соседом. Я не вижу его, не знаю, как он выглядит, знаю лишь, что он здесь, за стеной, может быть, в двадцати сантиметрах или в тридцати.
Что же я скажу, если он откроет дверь, наверно я буду выглядеть идиотом в своем ночном одеянии, шортах и пластиковых сандалиях на босу ногу.
А может он не сосед?
Я покидаю его дверь, возвращаюсь к себе, в свой номер и быстро погружаюсь в убегающее тепло постели. Это немного успокаивает.
Нужно выбрать новое положение тела, чтобы переждать ночь.
Утром шум города будит меня. Так хорошо проснуться под шум города, разговоры прохожих и шелест шин. Даже под лай собак. Все лучше, чем сводящий скулы барабанный бой будильника.
Наверно дело в том, что я выспался. Ночь была только лёгкой тенью, тенью без звука, без течения. Открыл глаза и вот он, свет дня.
Единственный раз я застал соседа в столовой комнате. То есть я застал одну его тень. Будто хвостик проскользнувшей мимо мышки. Он пил чай и оставил чашку на столе. Чашка ещё теплая. Бывает и я поступаю так же, но это никак не извиняет соседа.
Наши слабости, это НАШИ слабости, посторонним обращать на них внимание не стоит, тем более, повторять их.
Третий день я слышу быстрые шаги в коридоре, когда после скромного завтрака пытаюсь уснуть. Я жду звонка, а во сне время идёт быстрее.
Третий день мой сосед неуловим. Может быть он так же как я застрял в маленьком городе и притянутый мной, моим воображением, пытается освободиться от его пут?
Железо притягивает гром.
Сегодня часов в 11 вечера, я слышал, как он поет. Что то бестолковое, безвкусное, отрывок непонятно чего. Ни то ни сё. Пропел и молчит. Только чуть пошумел, чтобы прочистить горло, или ощутить себя еще живым. Вот и все наблюдения. Три ночи, три дня, караваном идут друг за другом. Ночь притягивает день, день притягивает ночь.
Железо притягивает гром. Если постучать в дверь, может он откроет, но что ему следует сказать? Чего он ждёт?
Если сказать, что он мне мешает, как он поведет себя?
Захлопнет дверь? Начнет грубить?
Но ведь это не правда. Он почти не мешает.
Если бы космос, вдруг стал совершенно пустым, то попавший в него один единственный живой электрон ужаснулся бы своему одиночеству и взорвался бы, породив бездну всего ...
НИЧТО притягивает ВСЕ.
Пустота притягивает материю.
Ещё через день мне звонят... Телефон, как живой трпещет в руке, я боюсь уронить его.
-Ты можешь уезжать, -говорят мне. -Покупай билет на поезд СИРЕНЕВЫЙ ГРОМ, тебя сутки в нем будет бить и качать. Зато, скоро ты будешь дома!
Теперь я свободен! Иду к номеру, что слева от моего и пробую открыть дверь, она заперта.
Он спит или затаился? Отельер, стоящий рядом качает головой:
- Наволочки и полотенца сдавать не нужно, я сделаю все сам...
- А что там?- спрашиваю я с тайной надеждой узнать.
- Одни наволочки и полотенца.
-И никого больше?
Он смотрит на меня как на идиота.

08.2024.

Чувство бесконечности

Мы идём оба, я и он. Мы пересекаем большое поле. Поле теперь полно спелой пшеницы. Сухие стебли нехотя расступаются, пропуская нас, а пропустив, ложаться за спиной, будто устраиваются на ночь.
Скоро вечер, солнце уже осторожно косается холодного горизонта, слепит глаза и тянет к нам красные лучи.
Горизонт становится ближе, с запада наплывает, чернильным пятном ночь.
Час назад шел дождь, он был короткий, с быстрой и торопливой грозой, от которой сгорела соседняя ферма. Небо тогда освещалось вспышками, оно шевелилось над нами одеялом, точно сожалело о неудачной шутке.
Мой собеседник спрашивает:
- Скажи, быть эфемерным сладко?
-Эфемерным?
-Ну да...-
Он указывает рукой на гаснущий горизонт, он идёт позади меня. Мои руки связаны за спиной. Алюминиевая проволока впилась запястья. Комариные крылья гудят надо мной. Мои руки влекут их.
"Эх, если бы не проволока..."
-Скоро ты исчезнешь, станешь пшеницей, просто куском земли,- не унимается он.
Ему- то хорошо, он идёт сзади, стебли пшеницы не мешают ему. Канавки с мутной дождевой водой не подстерегают. Мерзавец, он выбрал удобную позицию...значит, не так уж плох.
- Я то останусь, у меня пятеро внуков, ты слышишь, пятеро!
-Самообман, ты будешь только землёй, совсем перестанешь чувствовать и болтать. Перестанешь делать свои дурацкие опыты надо мной.
- Я перестану чувствовать значит, перестану бояться, в том числе тебя.
На моем пути снова попадается канавка с водой, я оступаюсь в ней, мои ноги промокли, насморк мне уже обеспечен.
- Мы оба покончим с своими страхами. Ты оставишь свое прошлое мне, войдешь в свою реку. От этого купания нельзя отказаться!
- Что ты понимаешь в смерти, дурная железка, сделанная мной.
- Умереть, это значит лечь к земле, прислониться щекой к колючему животу, закрыть глаза, сказать ей- "Прими обратно, хочу перестать ощущать страх."
-В детстве я надеялся, что смерть, это долгий сон. СКАЖИ РОБОТ, ТЫ ХОЧЕШЬ ОТКРЫТЬ ГЛАЗА?
Он оборачивается, смотрит на меня своими хорошими темно- синими глазами, он прекрасно выполнен. Белая рубашка облегает мускулистое тело. Мне кажется, я слышу запах его пота. Запах хорошего молодого тела, который не перебить дешёвым парфюмом. Взгляд его, забирает мою душу, лишает меня всего.
Кодовое сочетание слов не срабатывает. Видно ситуация зашла далеко. Он говорит:
-Вечер близко, ты ХОЧЕШЬ еще жить?
- Ты убьешь меня, своего создателя?
- Я лишь повторяю тебя, ты же вот, убил своего создателя первым...
- Я никого не убивал, ты прекрасно знаешь.
-Ты раньше верил, что он существует, но теперь перестал.
- Отказ от веры, ещё не убийство.
- Но он жил, благодаря твоей вере. Ты отказался от веры и он умер.
- Ты хочешь сказать, что убьешь меня, отказав мне в своей вере!
- Может быть, я поступлю так, а может поступлю проще. Я видел вчера, как ты убил муху, шлепок по столу, готово!
Он едва коснулся моей спины и дрожь пробежала по телу. Я боялся долгих пауз, которых станет нечем заполнить, потому, выдавил из пересохшего вдруг горла первое, что пришло мне на ум:
-Без меня тебе не прожить дня. Полиция нравов найдет тебя! Убийство человека, тяжкое преступление...ты не боишься... хотя знаю, не боишься! Но разве не интересно тебе общаться со мной? С живым?
-Я вечен, я не могу желать того, что уже имею. У меня в кармане теперь лежит вечность. Почему я должен желать ее? И пора тебе узнать, мне не интересно с тобой!
-О! Да ты поэт!
-Хватит глупостей. Глупости совершено достаточно. ЕСЛИ БЫ ГЛУПОСТЬ СТАЛА ВОДОЙ, ЛЮДИ УТОНУЛИ БЫ В НЕЙ! Ты представить не можешь, как ты и все вы надоели мне!
- Тебе? Только тебе? А другим?
- Другим, ты тоже надоел- Он с грозным видом достал из кармана брюк маленький игрушечный пистолет. Я засмеялся ему в лицо. Или что там было у него?
- Это игрушечный пистолетик, из него не убить мухи...идиот! Там, на ферме, была авария. Сбой питания...все просто сгорело. Понимаешь меня, железяка?- Он бросил бесполезную игрушку в сторону и потянулся ко мне одеревеневшими пальцами.
Я выключил программу, поле вспыхнув, исчезло, мои ботинки высохли мгновенно, но руки ещё зудели от комариных укусов и след проволоки остался на запястье.
Я потер правую руку, восстанавливая в ней кровообращение, потом открыл ящик стола, достал журнал испытаний. В соответствующей графе, отнюдь не каллиграфическим почерком, было вписано: "Эпизод 173 неудачен" Руки все еще страшно чесались. Я опасался содрать кожу до кости.
"Нервная все же работенка, надо отбить у них чувство бесконечности. Пределы, что не говори, а дисциплинируют..."
08.2024.

Старая печь

У старой печи было одно престранное занятие, а именно она любила петь. Если выдался холодный и особенно ветренный сентябрьский день, а за ним следовал пропитанный мелким дождичком темный вечер, то можно было почувствовать силу ее таланта.
Начиналось все с лёгкого покашливания, будто какой то кирпич
искал себе место получше и не мог найти его.
За тем шло низкое гудение и наконец звук приобретал силу и объем.
Иногда, особенно зимними ночами, когда мороз пробирался в стынущий дом, печь пела от скуки. Ни разу она не пела весело, чаще печь пела странно и тяжело, а то прямо, выла и стонала.
Даже добрая порция дров, помещаемая внутрь, на поживу огню, не могла заставить печь петь веселей.
Вокальные упражнения, производимые не предназначенным к тому устройством, да к тому же и в ночное время, принудили хозяина дома вызвать на помощь мастера, а именно старого печника, которого все кругом звали Максимычем и решительно не замечали, если печи у них работали исправно.
Максимыч страдал одной, известной болезнью, делавшей человека сначала весёлым, а следом за тем, неизбежно до крайности угрюмым. В состоянии угрюмости, Максимыч был отрешен от окружающей действительности,
на все смотрел философски. То есть работать он не мог. Хозяин того дома, где пела печка, застал Максимыча в весёлом состоянии, а значит мог рассчитывать на его помощь. Не бескорыстную, понятно.
Подойдя к печи Максимыч сначала ощупал, точно доктор ее ныне почерневшее, а в прошлом обильно беленое тело. Он простукал печь в иных местах согнутым указательным пальцем, как стучат в дверь, не имеющую электрического звонка, при том прикладывал он всклоченную свою голову к печи ухом.
Прослушав таким образом печь, Максимыч минуту смотрел в пол, стирая пыль с правой щеки, потом обернулся к хозяину, которому и рассказал легенду о движущемся кирпиче. Легенда была старая, всем известная, но хозяин выслушал рассказ до конца, а в некоторых местах его, даже кивал сокрушенно или напротив того, весело.
В одном доме вдруг запела печь. Раньше -то она больше помалкивала, знай себе, ест дрова и даёт тепло. Но вот, петь стала и ничего с ней не поделать, поет и все. Печники предлагают сломать печь, а потом новую собрать, по их планам.
-Такая, точно по нашим чертежам собранная,- говорят, - петь не будет, не посмеет.
Но старое ломать- муторно, а новое строить тяжело да и дорого.
Печники также сказали, что кирпич для печи нужен особый, а не абы какой кирпич.
Хозяин было решился уж ломать печь и строить новую, да пришел к нему один старичок. Он то и говорит хозяину, выслушав и простукав задурившую вдруг печь.
-В твоей печи, движущийся кирпич образовался. Оттого и пение в ней происходит .
-Что же такое, этот движущийся кирпич? И как от него избавиться.
-Движущийся кирпич, это тот кирпич, который потерял всякую связь с остальными кирпичами, потому ощущает он свою полную свободу и безнаказанность.
Всех остальных цЕмент держит, а этот, хочет туда, хочет, сюда двинет. Нет с ним сладу.
- Так может нам, всю печь цЕментом залить, кирпич, этот остановить, значит?
-Залить -то можно, только этим кирпич не остановишь, вывернется он. Да и печи всю внутренность цЕментом забьешь...
-Что же делать, печь ломать?
-Ты погоди, мил человек, ломать...сделаем мы вот что...
Максимыч ут старичок обьяснил, как будут они с хозяином ловить подлый этот кирпич, возомнивший себя свободным, когда все прочие кирпичи тянут лямку, да помалкивают.
На следующий день, начали они вместе простукивать и прослушивать печь. Один стучит, второй слушает.
-Как изловим, мерзавца этого, так раствором его обездвиживать не будем, потому бракованный он и всеравно вывернется. Мы лучше его молотком разобьём, чтобы в осколки. А на его место хороший поставим, пусть он верно служит.
-А увиливать и я могу. - говорил старичок. Взгляд у старичка стал задумчивый, будто он уже переходил в некое свое, философское состояние. Увидев это, хозяин стал торопиться, но старичок его остановил.
-Торопиться не стоит, их то, кирпичей этих, может и не один...
Так они возились в пыли и кирпичной крошке у печи не один день. Углы у печи выломали, троих свободных, движущихся нашли и в осколки их всех побили. Новые кирпичи на те места поставили, цементом сделанное скрепили.
Неделю спустя, раствор сцепился, печь высохла и ее хорошенько протопили.
Тихая стала печь, еле слышно движение воздуха в ней. Пение всякое и вздохи прекратились...

08.2024.

Чертик в сигаретной пачке


В пустой и ужасно старой сигаретной пачке с потускневшим от скуки рисунком и поблекшими стенками, жил чертик. Такой он маленький был, что помещался в ней полностью, он даже закрывал свою пачку крышкой, точно дом дверью и сидел там, прислушиваясь к происходящему вокруг.
А вокруг происходило много разных вещей. Раздавались например, удивительные звуки или стояла тревожная тишина.
Чертова бабушка любила нарушать тишину своим ужасно сварливым голосом:
-Опять ты сидишь в своей пачке- говорила она сердито, отчего в ушах немного закладывало, -так тебе никогда не вырасти, ты станешь горбатым рабом своей бумажной пачки, будешь на век заключённым в ней!
Чертик ежился от страху и осторожно трогал гладкий, немного прохладный на ощупь станиоль, оставленный в коробке с давних времен.
Коробка была, никому не нужной, была просто мусором, случайно не сгоревшем в первом же, ближайшем костре.
А ещё коробка замечательно пахла табаком, в ней когда-то лежали сигареты.
Пачка, случайно избегнувшая участи всех подобных ей пачек, нужда в которых вдруг прошла, стала для чёртика целым домом, ограждающим уют маленького существа.
-Ах, не выбросить бы мне случайно эту пачку!- Так, страшным голосом говорила чертова бабушка. Говорила она рядом, у самой стенки пачки, стенка дрожала, а чертик трепетал в своей пачке. Он- то знал, что пачку, пока он сидит в ней, не выбросят, не посмеют выбросить, они с тем же лишаться навсегда такого замечательного чёртика.
А все же он трепетал. Это было точно щекотка, когда знаешь, что не смешно, а все равно щекотно.
-Мой дорогой,- говорила чертова мама,- не сиди так часто в этой гнусной коробочке, вдруг ты начнёшь курить. Да, курить мой дорогой и потом повторишь судьбу твоего бедного дедушки, ты же знаешь, он совсем недавно умер от рака, но по правде, он умер не от рака, а как раз от табака... Чертику совсем не нравился табачный дым и как дедушка кашлял от дыму, он знал, судьба чертового дедушки ему не очень- то грозит. И все же он трепетал ...
Чертов папа однажды вечером ему так сказал, поглаживая по голове:
-Послушай- ка сынок, давай, вылезай из сигаретной пачки, я принес тебе замечательную коробку из под обуви, в ней ты наконец вырастешь и станешь настоящим чёртом.
Станешь достойным членом нашего общества. Неужели ты совсем не хочешь стать похожим на меня, большим и грозным чёртом?
И тут вдруг, разом чертик понял, что он просто должен стать настоящим, стопроцентным чёртом, поэтому - то он покинул свою пачку и немного поеживаясь от новых ему ощущений, переселился в просторную, все ещё необычно пахнущую кожей и лаком коробку из под обуви.
Конечно здесь не было привычных станиоля и мягких, шуршащих стен, зато, он немного подрос в ней. Стал сильнее. А маленькое пространство всегда порождает одни маленькие мысли.
Так говорил дедушка, когда был еще жив. Много позже слабый, маленький чертик наконец вырос в большого, стопроцентного черта, но пачку из под сигарет так и не выбросил, просто хранил ее среди массы нужного и совсем не нужного.
Эту старую, грязную пачку выбросили, когда он, до того много куривший, умер вдруг от рака.
Ее сожгли прямо на дворе, в числе массы прочего хлама.
Огонь плясал на осеннем ветру и неохотно освещал незнакомые лица пришедших посмотреть и немного согреться.

08.2024.

Жнец и бездна

Упало небо
в синеву,
в ультрамариновую
бездну.
Мир падает
в нее, одну,
сопротивление
бесполезно.
Стекает
жёлтый свет,
созрев.
Но режет колос
звук железный,
то жнец спешит
собрать посев,
сжать поле,
отобрав у бездны.
Неделя, две,
пойдут дожди,
закроет бездна
рот голодный.
Тумана полный,
день холодный,
жнеца торопит
впереди.
Уже и голод,
озверев
пасть разевает
на посев.

07.2024г.